Многие бывающие за рубежом россияне с удивлением отмечают, что в большинстве развитых стран сообщать куда следует о мельчайших прегрешениях ближнего своего — обычное дело. И подобная бдительность общественного возмущения не вызывает. Просто потому, что люди уверены: любые, в том числе анонимные, сигналы будут использованы исключительно по закону, а не по усмотрению чиновника. У нас доносчик, наоборот, последний человек, а уж тем более доносчик анонимный. Анонимщиков бранят все, включая тех, кто и сам не прочь на досуге настрочить кляузу-другую. Тем не менее они были, есть и будут. Более того, технический прогресс значительно расширил их возможности. В интернете, например, продвинутым "грязнописцам" некоторые серверы предоставляют специальные услуги, в том числе подбор ругательств. Судя по статистике, с каждого из них ежедневно разлетаются по свету около 1500 посланий без обратного адреса. В России поставить анонимки вне закона пытались и цари, и генсеки. Еще Петр I, прикинув, сколько казна теряет на их проверке, решил, что такие расходы неоправданны, и, чтобы избавиться от них, издал 25 января 1715 года указ "О нечинении доносов, о подметных письмах и о сжигании оных при свидетелях на месте". Охарактеризовав большинство подметных писем как измышления, в которых под видом добродетели "яд свой изливают", царь повелел: "Кто какое письмо поднимет, тот бы отнюдь не доносил об нем, ниже чел, не разпечатывал, но, объявя посторонним свидетелям, жгли на том месте, где подымет…" Последняя попытка извести анонимки провалилась буквально на наших глазах — ее предпринял первый и последний президент СССР. Благодаря стараниям Михаила Горбачева 2 февраля 1988 года был издан указ Президиума Верховного совета СССР "О внесении предложений, заявлений и жалоб граждан". Указ требовал, чтобы письменное обращение гражданина было им подписано с указанием фамилии, имени, отчества, а также содержало данные о месте его жительства, работы или учебы. "Обращение, не содержащее этих сведений, признается анонимным и рассмотрению не подлежит",-говорилось в документе. Однако ни одна спецслужба мира не может игнорировать в своей работе анонимные послания. Нашим с 1988 года это формально вменялось в обязанность. Но как можно запрещать сотрудникам госбезопасности или милиции реагировать на анонимную информацию об убийстве или, например, о подготовке теракта? Поэтому борьба с анонимками даже в годы запрета была чистейшей воды показухой. Никто их в корзину не выбрасывал. Реагировать на вздорные сигналы избыточно бдительных граждан, разумеется, перестали, но действительно ценную информацию, поступавшую с мест, опытные оперативники все равно мотали на ус. В конце концов ФСБ официально решила вновь принимать к рассмотрению анонимки, после чего на органы со стороны правозащитников и либерально настроенных деятелей посыпались обвинения чуть ли не в попытке возрождения тоталитаризма. Дело дошло до Верховного суда России, куда с жалобой на легализацию анонимок обратилось правозащитное движение "За права человека". Поводом для разбирательства стала инструкция "О порядке рассмотрения предложений, заявлений и жалоб граждан в органах федеральной службы безопасности", утвержденная приказом ФСБ России N613 от 4 декабря 2000 года. Согласно пункту 3 инструкции, "обращения, не содержащие личной подписи автора, его фамилии, имени и отчества, а также данных о месте его жительства (работы, учебы), признаются анонимными и не рассматриваются". Решение о признании таких писем анонимными принимает начальник органа безопасности или его заместители. Анонимные обращения регистрируются по правилам, содержащимся в инструкции, после чего уничтожаются. Однако анонимки, в которых содержатся признаки подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, а также сведения о лицах, его подготавливающих, совершающих или совершивших, не уничтожаются. Такие обращения направляются для проверки в соответствующие подразделения органов безопасности либо по подследственности в органы МВД или прокуратуру. Правозащитники расценили положения инструкции ФСБ как указание возбуждать дела, арестовывать и применять иные меры принуждения по любому оговору. Но их попытка доказать свою позицию в Верховном суде провалилась. От наветов "доброжелателей" граждан защищают презумпция невиновности и отсутствие доказательной силы анонимных обращений, их ничтожность для суда. Если следователь придет в суд за ордером на арест подозреваемого с одной лишь анонимкой, его ходатайство отклонят. Конечно, письмо без подписи может причинить определенные неудобства, но дальше испорченного настроения дело не пойдет — судебная система не позволит. В то же время далеко не всегда отсутствие подписи свидетельствует о низменных побуждениях автора письма. Уж если и следует предъявлять претензии российским властным структурам, так именно за ту ситуацию, когда официальный сигнал в милицию может стоить человеку жизни. Граждане иногда исходят из того, что лучше написать анонимку, чем получить пулю в голову. В стране, пораженной криминалом, анонимное заявление — это прежде всего укор властям, неспособным обеспечить безопасность граждан. Так что к отечественным правоохранительным структурам, прагматично решившим реагировать на письма неизвестных доброжелателей, стоит отнестись с пониманием. В условиях, когда убийства и акты терроризма стали делом обычным, решение проверять любую, пусть и анонимную, информацию о преступлениях приходится воспринимать чуть ли не как благо. Коль скоро компетентные органы имеют возможность просеивать горы макулатуры, коей в большинстве своем анонимки и являются, так пусть просеивают. Конечно, при этом их недремлющее око должно фиксировать не маразматические доносы на соседа, общающегося с инопланетянами или слушающего "Голос Америки", а информацию о правонарушениях, безусловно подлежащую проверке. Опять же если в горах мусора найдется хоть одно письмо, которое позволит спасти человеческую жизнь, то любые затраты оправданны и все доводы противников рассмотрения анонимных писем меркнут. Однако существует проблема, по поводу которой действительно надо бить тревогу. Пусть это и покажется странным, но само определение анонимки противоправно. Ведь что получается? Раз анонимным признается любое обращение, которое не содержит личной подписи автора, его фамилии, имени и отчества, а также данных о месте его жительства (работы, учебы), чиновник волен распоряжаться поступающими заявлениями, как ему заблагорассудится. Например, заявитель второпях подписался неразборчиво или забыл указать место работы. В этом случае действующий по инструкции чиновник может признать послание анонимным и уничтожить его. Проверить правомерность его действий практически невозможно. Инструкция разрешает оставлять в сохранности только те бумаги, в которых сообщается о признаках подготавливаемого, совершаемого или совершенного противоправного деяния, а также о причастных к преступлению лицах. То есть такое послание отдадут оперативникам, которые проверят информацию о криминале. Однако, когда они этим займутся и займутся ли вообще, не знает никто. Между тем, пройдя регистрацию наравне с другой корреспонденцией, анонимка могла бы стать поводом для возбуждения дела, что обязывает правоохранительные органы подготовить официальный документ — постановление либо о возбуждении уголовного дела, либо об отказе в этом. Причем сделать это придется в трехдневный срок. Не стоит забывать и о правах людей, которых анонимно обвинили в тех или иных грехах. Ведь любой анонимный сигнал содержит по меньшей мере признаки клеветы, оскорбления и ложного доноса. Почему же, вместо того чтобы организовать розыск преступника — автора ложных измышлений, сотрудники правоохранительных органов должны уничтожать улику, коей и является анонимка? Причем делают они это с санкции государства. Не обошлось и без курьеза. Разработчики соответствующих приказов, имеющихся во всех спецслужбах, проявили непонятное пуританство. Практически любой из них содержит категорический запрет рассматривать заявления, содержащие непристойные выражения. Так что, господа анонимщики, будьте предельно вежливы, иначе ваша информация — пусть даже о государственном перевороте — будет незамедлительно уничтожена борцами за чистоту родного языка. Вывод напрашивается простой: с анонимками можно и нужно работать. Однако для этого общество должно отбросить ханжество и признать, что в борьбе с преступлениями и, в частности, с терроризмом допустима проверка и анонимных сообщений, а государство — разработать четкие и недвусмысленные правила, чтобы работа с анонимками не нарушала права добропорядочных граждан.
07.08.02